Наряду с кольчугой древнейшим видом доспеха являлись «брони дощатые», т. е. защитное снаряжение, изготовленное из металлических пластин, связанных между собой при помощи ремней или прикрепленных к какой-то кожаной или матерчатой основе. По мнению известного историка и ученого-оружиеведа А. И. Кирпичникова, со второй половины XIII в. пластинчатые брони получили большое распространение на Руси. Они лучше, чем кольчатое покрытие, отвечали общей тенденции усиления и утяжеления доспехов.
В это же время в Западной Европе мастера пошли по пути создания абсолютно полной и неуязвимой защиты — сплошь кованых «белых» готических лат. Но на Руси таких целей никогда не ставили. Возможно, потому, что воин, целиком закованный в подобную броню, терял маневренность, становился мишенью для стрел. Постоянными же противниками русских в эти годы оставались монголо-татары и другие степные племена. Их летучие конные отряды можно было разгромить только в быстротечной схватке, требовавшей от конников большой скорости и подвижности. Но усиление доспеха шло и в Древней Руси, хотя ее техника и экономика страдали от монголо-татарского ига. Массивные «брони дощатые» делали новгородские, псковские, смоленские умельцы. В летописях появились новые слова: «кованая рать», «железная рать», «железоносцы».
Воины «кованой рати» могли иметь доспехи двух видов: пла-стинчатые, или лямеллярные, сделанные из узких небольших пластинок, соединенных между собой ремешками, тесьмой или шнурками, и чешуйчатые,
в которых металлические пластины более значительных размеров нашива¬лись на кожаную или матерчатую основу.
Пластины лямеллярного доспеха, найденные при раскопках в Новгороде, имеют удлиненную прямоугольную или треугольную форму длиной 8 — 10 см, шириной 1,5 — 3,5 см. По краям в них делали парные отверстия для ремешков, и при скреплении пластины находили друг на друга, что и создавало эластичное и в то же время очень прочное защитное покрытие.
На территории нашей страны не найдено ни одного полностью сохранившегося пластинчатого доспеха. Защитную рубашку подобного рода обнаружили при раскопках около города Висби в Швеции. Этот экземпляр насчитывает 628 пластин.
Пластинчатые доспехи довольно часто изображались на иконах и фресках. Хотя изображения и условны, но представление о том, как выглядела эта защитная одежда, дают вполне определенное. Особенно широко пластинчатый доспех был распространен на севере Руси и просуществовал до XVI в.
В отличие от пластинчатого доспеха чешуйчатый состоял из ме-таллических пластин обычно квадратной и прямоугольной формы и чаще размером 6×4, 6×6 см. Пластины прикрепляли к коже или ткани при помощи заклепок и шнурков. Но они прошнуровывались только с одного края и чуть-чуть надвигались одна на другую наподобие черепицы. Для того чтобы пластины не отходили друг от друга, их соединяли с основанием при помощи одной или двух заклепок. Получалось не очень эластичное, но зато крепкое и надежное боевое снаряжение. Общее количество панцирных пластин достигало 200 — 600 штук. Комплект пластин разных размеров из 120 деталей был найден при раскопках в Пскове.
Начиная с XIV в. встречаются панцири, в которых смешиваются эти два вида доспехов. Например, чешуйчатый подол и пластинчатые спина и грудь или рукава.
Еще одна разновидность подобного защитного снаряжения — куяк, когда на куртку или кафтан металлические пластины, прямоугольные или круглые, нашивались каждая по отдельности.
В летописях куликовского цикла немало говорится о предохранительном вооружении русских воинов: «шеломы злаченые с личинами», «шишаки московские», «доспехи злаченые», которые на солнце «посвечивают», «пансыри». «Доспехи злаченые» —это, скорее всего, пластинчатые или чешуйчатые брони.
Есть и более конкретное указание: московский князь перед боем надел доспех простого ратника, и этот доспех после сражения оказался «весь избит и язвен зело», что тоже характерно для «броней дощатых», так как на кольчуге подобные повреждения заметны не были бы.
Такие же «доспехи злаченые» имели два русских богатыря Александр Пересвет и Андрей Ослябя, посланные в войско Сергием Радонежским. Пересвет и Ослябя были монахами, иноками, поэтому поверх доспехов они надели монашеское одеяние — куколь. Оба воина погибли в битве. Сохранилось предание, что Пересвет вызвал на поединок перед началом сражения монголо-татарского богатыря мурзу Челубея. Устремившись на лошадях навстречу друг другу, богатыри пронзили один другого копьями.
Драгоценный княжеский доспех вместо Дмитрия Ивановича надел его наперсник и друг боярин Михаил Андреевич Бренок. Он сел на любимого коня своего повелителя и поскакал к великокняжескому стягу. Здесь, сражаясь с прорвавшимися в тыл войска врагами, Бренко пал в неравном бою.
Из воинов «кованой рати», «железоносцев», был составлен конный засадный полк под командованием князя Дмитрия Боброка-Волынского и князя Владимира Серпуховского. Внезапная атака этого отряда решила исход сражения в пользу русских.
«И вот наступил восьмой час дня, когда южый ветер потянул из-за спины нам, — повествует об этом эпизоде «Сказание о Мамаевом побоище». — И воскликнул Волынец голосом громким: «Княже Владимир, наше время настало и час удобный пришел!». — И прибавил: «Братья мои, друзья, смелее: сила Святого Духа помогает нам!»
Соратники же друзья выскочили из дубравы зеленой, словно соколы испытанные сорвались с золотых колодок, бросились на бескрайние стада откормленные, на ту великую силу татарскую; а стяги их направлены твердым воеводою Дмитрием Волынцем; и были они, словно Давидовы отроки, у которых сердца будто львиные, точно лютые волки на овечьи стада напали и стали поганых татар сечь немилосердно.
Поганые же половцы увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: «Увы нам, Русь снова перехитрила: младшие с нами бились, а лучшие все сохранились!» И повернули поганые, и показали спины, и побежали. Сыны же русские силою Святого Духа и помощью святых мучеников Бориса и Глеба, разгоняя, посекали их, точно лес вырубали — будто трава под косой ложится за русскими сынами под конские копыта.
Поганые же на бегу кричали, говоря: «Увы нам, чтимый нами царь Мамай! Вознесся ты высоко — и в ад сошел ты!» И многие раненые наши, и те помогали, посекая поганых без милости: один русский сто поганых гонит.»
Общее сражение началось около полудня. Вперед двинулись монголо-татары, имевшие численное превосходство, и в непродолжительной схватке разгромили русские сторожевой и передовой полки. Но русский боевой порядок был глубоким — в центре перед золотоордынцами теперь стоял большой полк. В течение трех часов монголо-татары пытались разбить центр и правое крыло русской рати. В ходе этого боя воины московского князя понесли большие потери. Затем Мамай перенес главный удар на левый фланг и начал теснить своего противника. Русские ввели в дело частный резерв. Но золооордынцам удалось прорваться и выйти в тыл главных сил. Вот тут по флангу и тылу прорвавшихся монголо-татар и ударил конный засадный полк. Его поддержали другие русские отряды, и воины Мамая обратились в бегство…
Победа на Куликовом поле имела огромное значение для Москов-ской Руси. Ее организатором выступил тридцатилетний князь Дмитрий Иванович, получивший после битвы имя Донского. Он добился права на московское княжение в 1359 г. и многие годы потом провел в походах и сражениях, воюя не только с Золотой Ордой, но и с сопредельными русскими княжествами (Тверь, Рязань), чтобы собрать и объединить все земли под московским престолом.
«Бяше крепок и мужествен, — описывает Дмитрия Донского Нико¬новская летопись, — и телом велик, и широк, и плечист, и чреват вельми, и тяжек собою зело, брадою ж и власы черен, взором же дивен зело…» По этим описаниям можно представить рослого, большого и сильного человека, настоящего богатыря. О доспехе князя уже сказано: он был «злаченым», а после боя избитым от ударов, так как московский князь в отличие от Мамая не наблюдал за битвой, а непосредственно участвовал в ней, заняв место простого ратника в строю одного из полков.
Во время битвы он был тяжело ранен и остался на поле боя. Верные соратники долго его искали: «Другой же воин сказал: «Я видел его в седьмом часу твердо бьющимся с погаными палицею своею». Еще один сказал: «Я видел его позже того: четыре татарина напали на него, он же твердо бился с ними». Некий князь, именем Стефан Новосильский, тот сказал: «Я видел его… он шел с побоища, израненный весь.» … И рассыпались все по великому, могучему и грозному полю боя, ищучи победы победителя. И некоторые набрели на убитого убитого Михаила Андреевича Бренка: лежит в одежде и шлеме, что ему дал князь великий.» В конце концов два воина из Костромы нашли великого князя, «избитого и израненного всего и утомленного, лежал он в тени срубленного дерева березового».
Может быть, если бы история Москвы после Куликовской битвы была не такой драматичной (город несколько раз сжигали и грабили крымские татары, переносил он и другие потрясения), в Оружейной палате Московского Кремля хранили бы великокняжеский доспех 1380 г. — чешуйчатый, пластинчатый или составленный из двух этих видов, как хранятся в ней доспехи первых царей из династии Романовых. Тогда повествование о «бронях дощатых», вероятнб, было бы более подробным. Но, увы, доспехов, целиком сохранившихся, нет. Есть только летописные миниатюры, иконы того времени и отдельные фрагменты, найденные при раскопках.
Ясно, что пластинчато-чешуйчатое защитное снаряжение имело все основания для массового распространения. Во-первых, его изготовление было более простым, чем у кольчатого покрытия (по подсчетам историков, на сборку одной кольчуги мастер тратил не менее года), во-вторых, оно было более надежным и тяжелым, лучше защищало в рукопашном бою. Плохую службу сослужила «броням дощатым» основа — кожа или ткань, на которую нашивались пластины, шнуры и ремни, которыми их скрепляли. В земле, воде они быстро разрушались, и доспех превращался в груду металла.
